Ржевский, судя по некоторым деталям мимики, в данный момент старательно контролировал целую кучу параметров: угол наклона подбородка, разворот плеч, постановку ног, положение бровей, выражение лица.

Задач было много, потому он на разговор близнецов внимания не обращал.

— Могу, говорю, ствол сегодня показать! — потомок бравого кавалериста занервничал из-за затянувшейся паузы.

— Да зачем по ночам беспокоиться? — абсолютно честно задумалась в ответ Норимацу. — Все устали, даже с кровати вставать не хочется. К тому же я хотела бы посмотреть, как вы стреляете.

Блондин резко напрягся и воодушевлённо подался вперёд.

— Но сейчас ночью толком ничего не пойму, — продолжила наивная азиатка. — Профессионалом вашего уровня в этом вопросе я не являюсь. Спасибо за беспокойство, Дмитрий-сан! — она искренне и открыто улыбнулась. — Знакомство с любым оружием новичку лучше начинать в светлое время суток! Особенно такому дилетанту в огнестреле, как я. Спокойной ночи! — японка поднялась, без задних мыслей собираясь закрыть дверь за уходящим мужчиной.

В глазах Ржевского мелькнуло и исчезло разочарование забытой на улице собаки.

Его плечи непроизвольно ссутулились, уголки губ опустились.

— Спокойной ночи, — проворчал он, шмыгая носом, разворачиваясь и выходя на улицу.

— Кажется, кое-кто так и не понял, какая драма только что разыгралась, — Наджиб повалилась на кровать спиной и принялась то и дело всхлипывать, вытирая уголки глаз.

— Жалко парня, — аль-Футаим посмотрела сквозь непрозрачную стену расфокусированным взглядом.

Потом она вернула лицу осмысленное выражение, тоже упала на диван и заржала, болтая в воздухе пятками.

— Если не сложно, поясните, что вас так развеселило? — холодно поинтересовалась японка, переводя взгляд с одной соседки на другую.

— Да так, — Мадина опустила ноги на пол, промакивая платком правый глаз. — Кое-какие устремления моего опекуна у женщин нашего общества вызывают весьма противоречивые чувства. Вот мы их только что и обсуждали.

— А-а-а, так вас Ржевский-сан развеселил, — азиатка мгновенно успокоилась. — А я не поняла. Подумала, может, я что не то сказала.

— Вые*ать он тебя хотел, — глубоко вздохнув, Наджиб решительно пресекла интригу несвойственной ей откровенностью. — Яйца он к тебе подкатывал. Но за рамки приличий почему-то выходить не захотел и в итоге ушёл, весь разочарованный.

— Хотя обычно приличия его не смущают, — заметила принцесса. — Даже в адрес венценосных особ других государств. Где ему за одни намёки всё выступающее отрежут по приговору суда в течение четверти часа. А он бы этим органом и в меня потыкал с удовольствием, пофиг на любые правила.

— А ты отморозилась, а-ха-ха, и он в итоге ушёл, не солоно хлебавши! — завершила пояснение менталистка, закатываясь в повторном приступе веселья. — А вид у вас при этом был такой забойный у обоих, что и театра не надо! Вот я и веселюсь.

— Он? Меня? Вы****?! — глаза Шу раскрылись на недосягаемую величину. — Ой. А я даже и не поняла.

Взгляд Аль-Футаим расфокусировался повторно. Она пять раз подряд хлопнула в ладоши.

— Я подумала, огнестрельное оружие — его самая большая в жизни страсть, — Норимацу, задумавшись, продолжила добросовестно восстанавливать ход событий. — Он же ведёт себя как настоящий самурай, только другой школы, не нашей. А он, вы считаете, о другом думал? ТОЧНО?!

— Пха-ха-ха-ха-ха, — Наджиб даже не стала ничего отвечать.

Вместо этого она отдалась на волю потока и забилась в судорогах на кровати.

Принцесса красноречиво посмотрела на японку:

— Она сейчас как проорётся, я её заставлю тебе магией поклясться. Просто чтобы на твоё лицо ещё раз посмотреть, когда ты клятву увидишь.

— Ой. — Глаза Шу задержались в том же размере, как у двух других девушек.

— Чтоб ты наивных вопросов не задавала, когда тебе дважды всё разжевали, — припечатала аль-Футаим со свойственной ей прямотой и бесцеремонностью.

Глава 15

Чёрт побери.

Чтобы хоть как-то переключиться с депрессивных мыслей, придумал и исполняю новое упражнение: сцепил волю в кулак и не сквернословлю. Чего бы мне это ни стоило.

Пить по поводу и без уже бросил.

Почему-то и Мадина, и Далия, попав сюда, как с цепи сорвались: матерятся как сапожники, хуже предшественника даже.

А я больше не буду ругаться матом, даже мысленно, сам себе слово дал.

Ну, по крайней мере, попытаюсь: как ты говоришь, так ты и думаешь. Как ты думаешь, так и живёшь.

Хотя-я-я, конечно, по поводу случившегося охота сказать много чего интересного.

Точнее, по поводу НЕ случившегося. Вот это был облом. Чёрт побери.

Охота пожалеть себя, горемычного.

Ладно. Главное — не вешать нос при любых обстоятельствах.

Из любой плохой ситуации нужно уметь делать хорошие выводы.

Будет и на моей улице праздник.

Минут пятнадцать успокаивая себя подобным образом, брожу по периметру участка. Заодно мысленно размечаю территорию под автоматизированную систему охраны, которую в любом случае нужно ставить срочно: количество личных врагов стремительно растёт, весь Род — я один, свято место пусто не бывает, а через месяц оканчивается царский мораторий на размещение вооружённых подразделений в Соте.

Что-то точно будет. Надо хоть территорию к защите подготовить, особенно в свете моих далеко идущих планов на беспошлинный и бесконтрольный портал в Залив.

Позвонить, что ли, деду?

Покачавшись с пятки на носок, решительно отправляю ему вызов. А чё, как ни крути, одна кровь. Кого ещё теребить в моменты душевного раздрая.

— Привет, старый. Что творишь? — поскольку мы с ним ближайшая родня и амулет это знает, разговор происходит с картинкой.

Трофим Барсуков, судя по ней, лежит на простыне бородой вниз.

Вместо ответа он ведёт своим артефактом над головой. Княжна Анастасия без одежды сидит у моего родственника на спине и мнёт его плечи.

— Могу только позавидовать, — вздыхаю.

Дальше зачем-то в ответ показываю ему новые фонари вдоль тропинки:

— А я свет на улице наладил, чтобы по темноте не спотыкаться. До твоей половины тоже достаёт.

— Хренасе. Какая муха тебя укусила? — удивляется старик. — Молодец, конечно! Но странно, особенно если знать тебя близко.

— Ещё воду в Первый дом провёл, — вздыхаю второй раз. — Раковина, душевая кабинка, туалет, большая ванна квадратная с магическими пузырьками для массажа — всё поставил.

— Страшно. — Неожиданно заявляет Ржевский-Барсуков. — Говори, что задумал? Что делать собираешься?! Или секрет?

— Да какой там секрет. Сейчас, пока заняться нечем, буду от камней и зарослей территорию расчищать — показываю ему намеченный фронт работ. — Вон, яму видишь? Сам копал. Срубленные бурьяны в неё сложу и землёй засыплю. Потом, наверное, спать лягу.

А чё, продуктивная работа — лучшая профилактика плохого настроения. Любой сержант или унтер-офицер в армии знает, уж на что они интеллектом обычно не обижены.

— Одна-а-ако. — Родственник выпучивает глаза, потом бросает через плечо. — Насть, пойди погуляй, а? Мне с внуком поговорить надо, не обижайся. Дим, у тебя случилось что? Я, конечно, твоей новой родне не чета, но раз ты мне звонишь среди ночи, а не им, значит, что-то стряслось?

Какое-то время он изучающе сверлит меня взглядом, затем добавляет:

— И трезвый ещё! Такое время — а ты вдобавок абсолютно трезвый!

— Да ничего не случилось, наверное, — задумываюсь, что бы ему ответить, чтобы успокоить.

Ну, не срослось с бабой — вроде не повод для меланхолии.

Ладно, с тремя бабами не срослось, но всё равно не повод. Наверное.

— Димка, а кто ту сантехнику и лампы вдоль тропинки ладил? Ты внутрь охранного контура работникам разовый допуск давал или обычный? — старик начинает активно переживать. — Извини, что о таком, но не хочу нервничать: сейчас ты меня успокоишь и вернёмся к твоим проблемам.